Образование в процессе социализации личности

В нашем проекте мы размещаем совместную статью Никандрова Николая Дмитриевича, доктора педагогических наук, профессора, президента Российской академии образования, и Гаврова Сергея Назиповича,  советника Председателя Высшего Совета Общероссийской общественной организации «Гражданские Силы» по идеологии,  доктора философских наук, профессора, ведущего научного сотрудника Российского института культурологи.

Поскольку в самом заглавии содержится два неоднозначно понимаемых термина, прежде всего, определимся с понятиями, с тем, в каком смысле мы будем далее употреблять эти понятия. Согласно  Закону «Об образовании»  оно есть воспитание и обучение в интересах человека, общества и государства. При этом уже в 1996 году по причинам,  не раз обсуждавшимся, «воспитание»  было в этом определении вынесено на первое место, а имеющее западное происхождение слово «личность» заменено более емким и собственно русским словом «человек».  Ниже нас будет в основном интересовать именно воспитание, т.е. — и это не столько определение, сколько некое истолкование — та сторона  образования, которая связана с присвоением человеком ценностей, ценностного отношения к жизни. То, что это имеет место и в процессе обучения, будем принимать как само собой разумеющееся.

И воспитание, и обучение — процессы целенаправленные. Цели при этом могут ставиться явно или подразумеваться, осознаваться или нет. Соответственно, воспитанием  занимается и  классный руководитель, готовящий и проводящий классный час, и взрослый, который в какой-то случайной обстановке делает замечание шалуну. Социализация же предполагает все многосторонние и  часто разнонаправленные, планируемые и не планируемые влияния  жизни, в результате которых человек усваивает «правила игры», принятые в данном обществе, социально одобряемые нормы, ценности, модели поведения. И можно вполне сказать, что социализация осуществляется при помощи «кнута и пряника». Общество (социальная группа)  награждает человека за усвоение им социально одобряемого и успешного в данном обществе или группе  поведения и наказывает за сопротивление.

Разумеется, при этом могут возникать и, как правило, возникают проблемы. В самом обществе может не быть единства слова и дела, т.е. в документах и высказываниях его идеологов (руководителей) провозглашается одно, а на практике вознаграждается другое. Или — в обществе одобряется одно, а в социальной группе (например, организованной группе преступников) одобряется не просто другое, а прямо противоположное. Легко представить себе, что для человека все это имеет отнюдь не теоретическое, а самое реальное, иногда жизненное значение.

Проблема, таким образом,  заключается в том, как формирование социально успешного поведения человека в конкретную историческую эпоху соотносится с социализаторскими усилиями системы образования. Иными словами, совпадает ли направление этих усилий, и тогда возникает эффект синергии, или они разнонаправлены, тормозят и гасят друг друга.  Это торможение не абсолютно, в результате сложения разновекторных воздействий все равно остается вектор более сильный, доминирующий. Какие это  воздействия?

Помимо системы образования (семья и различного рода образовательные учреждения) наиболее серьезное воздействие на человека оказывают гибкие, хорошо улавливающие и выражающие дух времени средства массовой информации  (кино, телевидение, реклама и так далее), а также буквально все то, что представляет для человека материальную или нематериальную (духовную, ментальную) ценность. Проблема ценностей в последние годы исследовалась не раз, причем как в связи социализацией, так и в более абстрактной философской парадигме (Н.Д.Никандров, 2000 и др., Федотова, 2005). Не давая обзор этой литературы, отметим главное: при всех различиях в формах и средствах  сутью таких воздействий всегда прямо или косвенно является изменение ценностей человека, группы людей, всего общества.

Образование обращается преимущественно к разуму человека. Но из многочисленных исследований по психологии восприятия известно, что обращение непосредственно к разуму, аналитическим процедурам — часто более слабый вид влияния по сравнению с обращением к подсознанию, эмоциям и латентным ожиданиям человека. Этот тип обращения использует, в частности, телевидение и реклама.

Рассматривая содержание этих «неформальных» средств социализации следует признать, что они вполне целенаправленно и эффективно работают над формированием успешного массового потребителя. Кто-то, может быть, поспорит с утверждением о целенаправленности воздействия. Ведь, казалось бы, от него не так далеко до представления о врагах, засевших на телевидении и злостно развращающих наше общество, что, впрочем, иногда говорится и пишется. И содержание многих передач, фильмов, реалити-шоу и т.д. дает обильную пищу для такого толкования. На самом деле основная причина не во «враждебности», а в том, что именно подобные фильмы и передачи иногда прямо, чаще косвенно являются «кассовыми», «рейтинговыми», именно за их счет во многом формируется бюджеты и зарплаты телевидения и его работников.

В условиях дефицита товаров и услуг, что когда-то было почти нормой, пропагандировать их особой необходимости не было. Хотя реклама все же была, о ее роли как двигателе торговли и прогресса говорилось. Например, рядом с ленинградской школой, которую закончил один из соавторов (Н.Д.Никандров) находилась табачная фабрика имени Урицкого, а на глухой стене близлежащего дома висел почти во всю стену рекламный плакат: «На сигареты я не сетую, Сам курю и Вам советую». Много позже, но еще тогда, когда исследований по собственно рекламе у нас еще не было, тот же соавтор со своими студентами по своей инициативе и в известном смысле слова на свой страх и риск провел небольшое исследование, «методологию» которого задал тот рекламный плакат. Оказалось, что в тех сберкассах, вблизи которых висели призывы «Покупайте облигации трехпроцентного внутреннего выигрышного займа», этих облигаций покупали больше, чем в прочих сберкассах. Это совершенно однозначно показало участникам означенного исследования, что даже такая реклама — простая, чтобы не сказать примитивная, без всяких обоснований среднестатистически на нас, потребителей, действует. А в информационном пространстве современного западного общества, а с недавних пор и России, успешность человека как потребителя во многом становится показателем социальной успешности вообще.

Но для того, чтобы быть успешным потребителем, вовсе не всегда нужно быть высокообразованным гуманистом, хотя бы  даже минимально соотносить свои интересы с интересами других людей, общества в целом. Видимое противоречие, с большей или меньшей силой проявляющееся в разные исторические эпохи, состоит в несовпадении этого вневременного идеального образа человека человеку практическому, формирующемуся в духе конкретного времени, выражаемому в более стихийных, а потому гибких и всепроникающих средствах социализации.

Получается, что система образования как социальный институт формирует человека в одном направлении, а другие, весьма мощные, всепроникающие средства социализации — в другом. Так возникает внешний конфликт вокруг человека и внутренний конфликт в нем самом. Так возникает двоемыслие, двойные стандарты, разные социальные маски для системы образования с одной стороны и повседневной жизни с другой.

Ситуация усугубляется еще и той скоростью внешних по отношению к человеку изменений, когда через незначительные по меркам истории периоды в одно или несколько десятилетий к человеку предъявляются различные, временами прямо противоположные требования. Вспомним лишь два социокультурных слома ХХ века, пришедшихся на историю России в 1917 и 1991 годах. Вспомним, например, как  в 1920-е годы вполне осознанно ставилась задача сменить индивидуальное и общественное сознание человека (т.е. ценностную ориентацию). Достаточно даже не прочитать, а просто внимательно просмотреть книгу А.Б.Залкинда «Революция и молодежь» (1925). Это — почти полемика с библейским декалогом,  десятью заповедями. И становится понятным, что успешная социализация, пройденная человеком в течение предыдущего исторического этапа, отнюдь не помогает ему на новом этапе,  может даже стать причиной социальной ущербности в новых, изменившихся обстоятельствах жизни. В течение жизни человека требования социализации могут меняться несколько раз. И здесь есть два варианта ответа, один из которых осознанно или неосознанно принимает для себя человек.

Первый, требующий большого гражданского мужества, чаще всего связанный с многообразными лишениями состоит в сохранении верности идеалам, нормам и ценностям, полученным на раннем этапе социализации. При этом мы не будем в этой связи оценивать общества в дилемме «хорошее — плохое», что небезынтересно делает В.Г.Федотова в своей книге «Хорошее общество» (2005). Просто отметим, что укоренившиеся ценностные ориентации обеспечивают вневременную устойчивость личности, преемственность определенного типа поведения и деятельности, выраженную в направленности потребностей и интересов. В искусстве такой тип человеческой личности часто изображают как редкий общественный артефакт, белую ворону, персонаж трагический или трагикомический.

Второй, более распространенный вариант, предполагает вторичную социализацию, усвоение новых, ведущих на данном этапе к социальному успеху норм, ценностей, моделей поведения. Для иллюстрации вышесказанного достаточно вспомнить нашу недавнюю историю, переход от советского к постсоветскому этапу жизни общества. Еще раз вспомним, например, как быстро галопирующая инфляция  и прочие «прелести» ранних гайдаровских реформ научили наших бабушек стоять у станций метро, продавая сигареты. И, уверен, мало кто подумает, что им это нравилось, мало кто бросит в них за это камень.

Но вот сейчас в обществе достигнута определенная стабильность, и, хотя непосредственное время появления статьи — время мирового, в том числе и российского, экономического кризиса, уровень жизни большинства сейчас несравненно выше, чем он был в ельцинский период.  Сменились и ценности. Например, если в советское время фигура биржевого спекулянта была чем-то экзотическим, явно относящимся не к «нам», но к «ним», а просто спекулянт при всей частоте  спекуляции все-таки был правонарушителем, в современной рыночной экономике ни тот, ни другой никого не удивят и не вызовут — при соблюдении некоторых норм закона — интереса правоохранительных органов.

Соответственно, мы можем воспитывать человека двух противоположных типов. Первый тип — человек адаптивный, не обладающий каким-либо значимым набором морально-нравственных качеств, живущий исключительно в парадигме  своего личного успеха и благополучия, никак не соотносящего свои поступки с интересами других людей и общества в целом. Однако он успешен в современном, западном по своей генеалогии, потребительском обществе. Второй тип — человек, живущий в парадигме служения обществу, обладающий высокими нравственными качествами, соотносящий свои действия с интересами других людей.

При всей привлекательности второго портрета не так просто выбрать его как практический образец, как желаемый портрет  человека, как цель воспитания. Выбирая этот идеальный образ и одновременно понимая, что живем в мире рынка, в мире конкуренции, конкуренции жесткой, иногда жестокой, провозглашаемой и в государственных, и в партийных документах, мы должны понимать и последствия такого выбора.  Это — отказ от многих жизненных благ, риск оказаться той самой «белой вороной», о которой сказано выше. Вместе с тем, беря за основу первый вариант целеполагания, мы располагаем человека на условной шкале между высшими приматами и творением, созданному по образу и подобию Божьему, явно ближе к приматам.

И движение в эту сторону началось, конечно, не сейчас, не в наши времена. Примерно с конца средних веков западное человечество постепенно отходит от представления о человеке как о Божественном творении. Это длительный, со своими коррекциями-возвращениями многовековой процесс секуляризации, получивший серьезное ускорение во второй половине ХХ века. Следствием этого процесса стало выведение трансцендентного «за скобки» бытия, нацеленность массового человека западного общества не на стяжание жизни вечной, а на обретение материального успеха в земной жизни.  ХХ век, особенно в период после окончания Второй мировой войны, прошел в обывательских разговорах и научных рассуждениях, призывавших к социальному, национальному, сексуальному и прочему «высвобождению» человека. Оно рассматривалось в качестве цели философских и социальных усилий, как уменьшение социальной и культурной репрессии, как воспитание более свободного, и, казалось многим, более счастливого человека.

Сегодня это «высвобождение», уменьшение социальной и культурной репрессии фактически произошло. И, соблюдая все меньше ограничений, ранее накладываемых культурой и обществом, все более основывая свое поведение на биологическом, остается ли человек человеком в онтологическом смысле? И в своей повседневной жизни стал ли такой массовый человек более укорененным в ней, не говоря уже о большем «градусе» счастья? Вопрос, пожалуй, риторический. Усилия по почти безграничному расширению границ социальной нормы привело к открытому бытованию ранее осуждаемых и скрываемых девиантных социальных практик. Не делает человека не только счастливым, но и просто довольным жизнью, ни приращение материального богатства, ни свобода девиантных личностных практик, ни отказ от религиозных и социокультурных традиций. Например, в США, согласно социологическим опросам, около 80% населения не ощущает довольства жизнью, а тем более счастья. А в Индии, доходы населения которой много ниже американских, картина повторяется с точностью до наоборот: 80% населения жизнью довольны и даже счастливы.

Это кажущееся противоречие, отсутствие корреляции между материальными условиями жизни и счастьем, можно объяснить довольно просто. В массе своей индийцы живут в своих исторических и социокультурных традициях, исповедуют традиционные религии, американцы эти традиции во многом потеряли. У них теперь свой «бог» — золотой телец. 

В России никогда не было такого псевдо-бога, жители России уже более тысячи лет назад сделали свой религиозный выбор, приняв христианство. Наша религиозные и социокультурные традиции сформировали ментальность, представление о мире, о добре и зле, должном и не должном у русского человека. И эти представления, переживая, естественно, некоторые исторически обусловленные трансформации, в какой-то мере живы и поныне. Да, за десятилетия советской власти произошло серьезное обмирщение этих представлений, и все же  они по-прежнему отчасти определяют картину мира, мироощущение россиянина. Это наши представления о добре и зле, о праведном и неправедном, нормы, ценности, достаточно широкое распространение докапиталистических моделей поведения. Следование этим социокультурным традициям собственно и делает человека человеком, дает его желаемый, идеальный, вневременной, высший образ творения «по образу и подобию Божию».

Это принципиально различные подходы к человеку, его социализации и образованию. Если человек «пал» в результате прогресса (вспомним А.А.Вознесенского — «все прогрессы реакционны, если рушится человек»), система  образования должна помочь ему подняться. Именно в этом заключается сверхзадача всей российской системы  образования и социализации. И, хотелось бы думать, в этой связи не случайны слова Президента РФ Д.А.Медведева из Послания Федеральному Собранию 2008 года о необходимости «возрождения» российской образовательной системы.

Беда в том, что средства социализации человека работают над снятием еще оставшихся  социокультурных ограничений для его поведения и таким образом действуют по принципу «падающего подтолкни», хотя сами часто и не осознают этого. Следует помнить и о том, что «падение» обусловлено уменьшением уровня культурной репрессии, разумной системы ограничений в отношении человека.

В России исторически сложилось так, что система образования действует целенаправленно, рефлексируя по поводу своих целей, осознавая их. Она стремится не к произвольной социализации и формированию «случайного» человека, а человека с определенным набором личностных свойств, воспитанного в духе гуманистической традиции. В этой системе  имманентно заложено стремление к идеальному образу «хорошего человека», разделяющего высокие морально-нравственные нормы, готового к самоограничению в интересах других людей, в отношении общественных интересов. Иными словами, нам всем хочется видеть человека, приближенного скорее к полюсу добра, а не зла. Нам хочется видеть человека альтруистичного по отношению к обществу, согласующего свои жизненные планы и повседневное поведение с его интересами.

Человек, воспитанный в гуманистических традициях готов согласовывать свои интересы с интересами общества, готов  служить этому обществу.  В нем проявляются взаимозависимости частей и целого, элементов системы и самой системы. Мы знаем, что без согласования интересов, соподчинения частей целому система разрушается. Разрушается система природы, разрушается социокультурная система, разрушается сам человек. Нарушение сложных механизмов соподчинения частей системы ей самой как интегрированному целому ведет не только к разрушению самой системы, но и ее отдельных частей. Человеку тут не спрятаться за защитные редуты эгоизма, питаемого идеологией общества потребления,  думая (а иногда и прямо исповедуя) — «какое мне дело до общества. Мне все равно, что будет с ним, главное, чтобы хорошо было мне, хорошо здесь и сейчас». Иными словами — «после нас хоть потоп».

Эгоизм, даже так называемый «разумный», разрушая систему в ее соподчиненности и взаимодействии, разрушает и самого человека. Это непреложный закон природы, его не обойти никакими технологическими и социальными средствами. Суррогатные заменители смысла жизни, которые задаются не только социальной средой, но и биологической природой, если угодно — программой человека, могут дать лишь недолговечную иллюзию смысла и радости жизни. Но за эту кратковременную иллюзию наполнения, обретения «нового» и «прогрессивного» смысложизненного пространства человек платит разрушением себя, своей психики и своего тела. Ни наркотики, ни алкоголь, ни виртуальная реальность не могут наполнить человека, это разные ипостаси одной иллюзии, иллюзии абсолютного эгоизма как искусственного и негативного заменителя естественного, биологически заданного смысла жизни – альтруизма.

Это диалектический процесс движения от первобытной слитности, целостности, абсолютного доминирования общего над частным, альтруизма в отношении группы над эгоизмом, к господству «самости», выделенности, автономности и эгоизма человека. Но это еще не конец. Всепобеждающий сегодня человеческий эгоизм не будет вечно определять положение дел на нашей планете. Вслед за сегодняшним эгоистическим расколом идет основанный на религиозных и социокультурных традициях новый синтез человечества. По сути, повсеместно признаваемая сейчас необходимость «устойчивого развития», т.е. развития современности, не нарушающего и не разрушающего развития последующих поколений, свидетельствует об этом с полной определенностью. При этом речь идет не только об узко понимаемой экологии как сохранении чисто природной среды обитания, но и экологии человека в самом широком смысле слова.

В этом широком смысле можно говорить, например, об информационном загрязнении окружающей среды. И сразу же в нашей — практически всех нас! — памяти встают кадры ежедневных телепередач, которые могут быть отнесены к такому загрязнению. Более того, приходится утверждать, что общий нравственный  посыл телевидения, шире — всей системы СМИ скорее контрастирует с посылом системы образования, нежели помогает этой системе в постепенном возвышении человека. То, что во всех этих размышлениях следует избегать, с одной стороны, идеализации, с другой — рассмотрения человека как лишь биологического существа, понятно. Даже Церковь не предъявляет к обычным своим чадам тех требований, которые предъявляли к себе причисленные к лику святых.  И даже у верующего есть понимание, что Господь будет нас судить не только по грехам нашим, но и по милосердию своему. А свидетельств тому, что человек,  лишенный всяких социокультурных запретов и ограничений, ведет себя более жестоко и хищно, чем самый хишный зверь, — тьма.

Какие же посылы СМИ мешают школе, мешают всей системе образования, в конечном итоге — мешают нормальному развитию общества, что с этим можно и нужно делать?

Прежде всего, нельзя не отметить, что для гармонизации воздействий СМИ и образования приходится преодолевать сопротивление очень больших денег, что позволяет смотреть на проблему только с очень осторожным оптимизмом. К сему только два примера – один более давний, второй совсем недавний, но оба не завершены. Первый пример касается борьбы с рекламой пива на телевидении. Хотя опасность весьма возросшего потребления пива была ясна давно, производители и их лоббисты «героически» боролись против соответствующих поправок в Закон «О рекламе». За несколько лет удалось только отнести рекламу пива на более позднее время суток, и, соответственно, вместо разнесенной по времени рекламы зрители получают «ударные залпы» после 22 часов.  Второе — реклама табака. Сначала удалось убрать с рекламы только курящих людей, остались только привлекательные, но прямо не связанные с курением сюжеты плюс картинки сигаретных пачек. Несколько раньше на рекламных щитах и коробках сигарет стали писать «Курение опасно для Вашего здоровья».  Еще три года прошло, прежде чем «опасно» было заменено на «вредно». Казалось бы, какая разница? Но она огромна! Не будучи искушенным лингвистом, человек может даже не суметь объяснить ее. Однако психологически он ее чувствует: если опасность «пронесло» (например, человек проскочил перед движущимся автомобилем), — все в порядке. Вред всегда остается, больший или меньший. Этот пример мы разобрали подробно, помня, что реклама работает всегда, а суммы задействованы огромные. А теперь — сами посылы СМИ.

Первый — неизбежность, почти пропаганда всяческого насилия. Насилия корыстного, насилия, казалось бы, немотивированного, насилия физического, сексуального, психологического. Для взрослых людей результат — повышение уровня тревожности. Для детей ситуация гораздо серьезнее. Обилие детективов во все времена суток, обилие передач о преступлениях и преступниках (например, ежедневные «Адвокатские истории» на первом канале в утренние предрабочие и предшкольные часы) — все это дает сигнал: жизнь  во многом есть сменяющие друг друга преступления, во всех окружающих надо прежде всего видеть потенциальных преступников. К тому же СМИ «вовремя»  подскажут детям, что они несут лишь ограниченную ответственность, значит, риск не велик, а можно даже и заработать, помогая взрослым дядям и тетям, для коих риск существенно больше.

Второй посыл, собственно, часть  первого, хотя его имеет смысл выделить. Это — явный перебор сексуальной тематики. Перебор не в смысле значимости  этой стороны жизни для человека — она бесспорна,  а в смысле доступности в любо время, на любом канале и в любой степени  откровенности. Опять-таки сигнал для младших подростков — это доставляет удовольствие, техника дела такова, и первые сексуальные опыты последовательно «молодеют».

Третий  посыл — всевластие денег, пропагандируемое всяческими способами. Понятно, что этого не было в советское время. Но этого не было и в досоветской России, в такой настойчивой форме этого нет и в других странах. Результат тоже понятен. Большие деньги честно заработать  непросто, даже если по молодости лет человек не знает пословицы «от трудов праведных не наживешь палат каменных», значит, надо искать другие пути. И ищут, и находят.

Третий посыл — антипатриотизм и чужой патриотизм, т.е. пропаганда образа жизни других стран и их руководителей в художественной продукции, нередко с параллельным показом нашей страны и ее руководителей в отрицательном плане. Вспомним многочисленные боевики про терроризм.

Четвертый посыл —  дегероизация, осмеяние, опошление и примитивизация героев прошлых лет. Недаром сказано — народ нельзя победить, пока не побиты его боги, т.е.,  в метафорическом понимании — пока не сломаны идеологические и исторические опоры. Именно это,  кстати (точнее, совсем некстати) было сделано для разрушения СССР.

Можно продолжить своего рода «классификацию» посылов СМИ, полностью контрастирующих с посылом системы образования. Но и этого достаточно, чтобы вспомнить вывод, который специалисты Российской академии образования сделали уже в 2000 году: «…технология работы телевещания, опираясь на фундаментальные социокультурные и психологические механизмы, сориентирована отнюдь не на нормальную человекосообразную логику социализации и сохранения психического здоровья, а, напротив, работает на их разрушение» (Собкин и др., 2000, с.160).

Что же надо делать? Во-первых, признать серьезность проблемы. Дело не в том, чтобы еще раз поругать телевидение и все СМИ. Понимая, что, если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно, понимая, что речь идет о больших деньгах, которые делаются на соответствующих передачах, надо выстроить приоритеты. Да, немало людей заработают большие деньги. Но из-за такого информационного загрязнения окружающей среды  проигрывает все общество. Значит, необходима борьба и за, и против. Борьба за гармонизацию воздействия СМИ и школы. Борьба против обилия в СМИ тех самых отрицательных посылов, которые лишь в качестве неполного перечисления приведены выше. И, конечно, для этого нужны соответственно выстроенные  по приоритетам цели образования и воспитания как его части. Пытаться сделать святых из нас, простых смертных, бессмысленно. Все же нужно «брать несколько выше, чтобы вернее попасть», т.е. выстраивание целей не должно  пускать людей  до  уровня приматов под предлогом разного рода трудностей.

Ведь человек, социализированный в абсолютной парадигме общества потребления, со временем этим потреблением пресыщается, теряет интерес к радостям  жизни, хоть немного поднимающимся над сугубой материальностью. Но если насыщение своего эгоизма для такого человека – все, то  пресыщение приводит его к меланхолии, хандре, депрессии, суициду. Девиантные практики наркомании, алкоголизма, многообразных психических отклонений становятся все более массовыми, они постепенно теряют статус маргинальности и начинают претендовать на статус нормы. Это интуитивное бегство от себя, от пресыщенного эгоизма общества потребления в мир вызываемых наркопрепаратами химер и иллюзий, бегство в никуда.

Сегодня дальше в этом направлении дороги уже нет. Человек прошел эту дорогу до конца, теперь он либо самоуничтожится, распадется, либо внутренне переродится, на новой, более высокой ступени истории вернется к истокам, человеческому сообществу, основанному на принципах единства, сообществу, объединенному силой альтруистического начала, единой энергией общего энергоинформационного пространства планеты. А в нем все просто: хочешь, чтобы было все хорошо у тебя самого — сделай добро ближнему и дальнему, и твой альтруистический посыл улучшит жизнь человечества, в конечном итоге вернется к тебе в форме позитивных переживаний.

В то же время, даже в случае успеха социализации человека по правилам системы воспитания и образования, человек этот часто оказывается несоответствующим духу эпохи. Если он прилежный ученик системы воспитания и образования, он может стать лучше эпохи, даже поставить себя в оппозицию предъявляемым ею требованиям. Мы встречали такого героя «лучше эпохи» в многочисленных произведениях художественной литературы, в частности русской и советской. Эта позиция нонконформиста, позиция борьбы за иные, отличные от массовых идеалы, отстаивание иных, более духовных, нравственных и гуманных интересов.

Это — цель, ради которой стоит работать, обустраивать систему российского образования и социализации, тот «Париж», который действительно стоит мессы.